Ст. науч. сотрудник
МБУК БИХМ им. И.Ф. Коновалова Петров Р.П.
В
фондах МБУК БИХМ им. И.Ф. Коновалова с 1997 г. хранится копия двухтомного
следственного дела Александра Петровича Морякова заказанная научным сотрудником
Е.В. Нижегородовой в Пермском государственном архиве новейшей истории (ныне
ПермГАСПИ, Ф.8034, О.3.Д.128М). Страницы дела содержат документы составленные
сотрудниками УНКВД по Свердловской области в 1930-е гг. Все эти документы
касаются трагической судьбы бывшего начальника Ворошиловского городского отдела
НКВД А.П. Морякова. Все эти документы сфальсифицированы, об их лжи
свидетельствуют заключения следственных комиссий МВД 1955-1956 гг. Все эти
документы раскрывают истинную картину большого террора 1937 г. в Березниках и
Ворошиловском районе, а именно дело «Уральского штаба восстания».
В 1936-1937 г. политические
репрессии приобретают массовый характер. Меняется техника следствия органов
НКВД и ГБ. В первой половине 1930-х гг. органы для раскрытия «врагов советской
власти» двигаются ступенчато снизу вверх, выстраивая цепочку «арест
подчинённого - получения от него признательного показания – арест начальника».
Однако после ареста секретаря Свердловского обкома И.Д. Кабакова 22 мая 1937 г.
движение следствия начинается «с головы». Лавина сфабрикованных дел движется сверху
вниз по готовой партийно-советской вертикали власти: виновен Областной комитет,
значит, виновны Городские и Районные комитеты. Кроме того, если «враги» найдены
в Свердловском горкоме, следует разоблачить Пермский горком, ведь «враги» есть
повсюду. Органы работают ударными темпами – из семи членов Бюро Пермского ГК
ВКП(б) выбранных в июне 1937 г. арестовано и приговорено к высшей мере
наказания – расстрелу пять, один получил меру наказания в 15 лет заключения. За
арестом первых лиц области начинается вереница арестов их заместителей,
помощников, подчинённых. Подследственным инкриминируют абсолютно нелепые и
ничем не подкреплённые обвинения в террористической заговорщической
деятельности. Областное звено партийных управленцев превращается по мысли
следствия в Уральский повстанческий штаб восстания. Его звенья – окружные и
районные штабы сотрудники НКВД и ГБ ищут в городах и районах. Ищут и находят.
Один из окружных штабов Уральского восстания они «раскрывают» в Березниках и
Ворошиловском районе.
3 июня НКВД арестовывает Моисея
Абрамовича Павловского – первого секретаря Березниковского ГК ВКП(б). Находясь
под следствием, он даёт признательные показания, подписываясь под протоколом
допроса, в котором отражена его заговорщическая деятельность на посту
«начальника окружного штаба восстания». Павловский утверждает, что его «завербовал»
при встрече в 1935 г. И.Д. Кабаков (на тот момент руководитель Уральской
области) и поручил ему для вооруженного восстания организовать все
антисоветские силы района: правых коммунистов («бухаринцев»), троцкистов,
эсеров, спецпереселенцев-кулаков, белогвардейцев, служителей религиозного
культа, бывших красных партизан, антисоветски настроенных перебежчиков и т.д.
Для управления всей этой антисоветской гидрой, Павловский должен был возглавить
«Березниковский штаб восстания»,
который бы стал готовить «боевые
повстанческие ячейки» на местных предприятиях и в колхозах. Кроме того Березниковский
штаб Ворошиловского района должен был охватить своей подрывной деятельностью
Кизеловский и Чердынский районы.
По возвращении от И.Д. Кабакова
Павловский «завербовал» в несуществующий штаб А.П. Морякова – нач.
Ворошиловского ГО НКВД, Н.Д. Бусыгина – председателя Ворошиловского
райисполкома, М.И. Пучкова – директора Березниковского химического комбината,
В.Е. Цифриновича – директора Соликамского калийного комбината, Г.Л. Грабовского
– редактора районной газеты «Ударник», А.И. Кононирова – председателя
Ворошиловского районного совета Осоавиахима. На организации штаба Павловский не
остановился, он также способствовал созданию повстанческих ячеек в Орле,
Тамани, Половодово, Усть-Боровой, Усолье, Дедюхино, Соликамске. «Крупные формирования повстанцев» были
сделаны им на Кизеловских рудниках и в Чердынском районе.
Остаётся только поражаться, какое
рвение проявил М.А. Павловский - бывший красноармеец, выпускник
Коммунистического университета им.И.Я. Свердлова в деле свержения советской
власти. На самом деле протокол допроса – фикция, тщательно сработанная
следователями «липа» с ладно подогнанными друг к другу репликами. От главы Березников
в нём была только заверяющая подпись. Следствию хватило и её. Все упомянутые в
документе должностные лица спустя некоторое время были арестованы и допрошены
на предмет причастности к повстанческой деятельности. 10 августа 1937 г.
арестовали Григория Федосеевича Самарского, который занял пост Павловского в ГК
ВКП(б).
Практически все арестованные
повторяли судьбу М.А.Павловского, подписывая протоколы допросов. Дознаватели
НКВД и ГБ добивались признаний разнообразными методами физического и
психического воздействия. На упорствующих подследственных сыпались: площадная
брань, плевки, удары по уязвимым точкам организма. Их «ломали» условиями
содержания: холодными каменными мешками карцера, отсутствием питания или
элементарных гигиенических условий. Если человек был физически стойкий,
запугивали угрозами ареста и насилия над родственниками, женами. Сами допросы
могли вестись по несколько суток (сменялись лишь дознаватели), иногда
подследственных попросту вводили в заблуждение, обманывали. Для следователя
было важно получить подпись под заранее написанным признанием. Оно становилось
главным документом обвинения, другие методы следствия НКВД в период большого
террора почти не использовало. За примером далеко ходить не надо – на слушании
по делу Аркадия Исаковича Кононирова стороной обвинения был представлен всего
лишь один его допрос. В ходе 15-минутного закрытого заседания выездной сессии
Военной Коллегии Верховного Суда СССР Аркадий Исакович 17 января 1938 г. был
признан виновным и приговорён к расстрелу. Бывший красный командир якобы должен
был после условного сигнала о начале восстания раздать оружие со складов
Осоавиахима, полученное для обучения допризывников – 4 пулемёта и 70
винтовок.
А.П. Моряков был арестован 26
июля 1937 г. Ему стали вменять контрреволюционную деятельность, якобы он также
как и Конониров занимался при штабе заговорщиков вопросом снабжения оружием, и после
сигнала о восстании должен был разоружить 190-й полк НКВД, стоящий на охране
березниковских предприятий. Припомнили чекисту и его расследование причин
пожара в конверсионном цехе БХК в 1936 г.
– тогда, мол врагов-диверсантов не нашли потому, что А.П. Моряков их
покрывал. Всё это было полной нелепицей, Березниковский ГО НКВД нашел в 1936 г.
виновных, которые были привлечены к уголовной ответственности и осуждены. За
диверсией скрывалась банальная халатность, которая привела к печальным
последствиям. Поиском вещественных улик, схронов пресловутого оружия для
повстанцев НКВД в 1937 г. не занималось, в действительности этих схронов
никогда не существовало. Знавшие А.П. Морякова по совместной работе Гаврилов и
Джиловян рассказали следствию в 1955 г., что знали Александра Петровича только
с положительной стороны и считают, что он был арестован руководством УНКВД
Свердловской области за отказ участвовать в арестах невиновных советских
граждан. Бывший работник УНКВД Свердловской области А.Гайда рассказывал, что
Морякова арестовали за отказ применять бесчеловечные методы работы своего
ведомства, за критику начальника УНКВД Свердловской области, комиссара
госбезопасности III
ранга Д.М.
Дмитриева. Против себя Моряков показаний не давал, на допросах держался «вызывающе». Свалить честного чекиста смогли
только десятки сфальсифицированных доносов. 15 января 1938 г. он был
расстрелян, всё его имущество было конфисковано.
Кроме военных в камеру
подследственных попали директора крупнейших производств Березников и
Ворошиловского района. 26 августа 1937 г. был арестован Михаил Иванович Пучков
– директор Березниковского химического комбината. Кавалер ордена Трудового
Красного Знамени, близко знакомый с начальником Главного управления азотной
промышленности Евелем Львовичем Бродовым был обвинён в контрреволюционной
деятельности. Из-за взрыва аммиачно-воздушного вентилятора азотно-кислотного
цеха БХК в 1936 г. (вновь халатность, контролёр не проверил уровень газа),
директору комбината инкриминировали террористическую диверсионную деятельность,
якобы он лично подготовил этот взрыв. Также Михаил Иванович, по мысли
следователей, вёл активную шпионскую деятельность и лично завербовал в
заводскую повстанческую ячейку работников БХК Липника, Черняева, Гефт, Иш,
Полякова и др. Следственным делом директора занялся лично Д.М. Дмитриев и зам.
3-го отдела УНКВД Свердловской области, капитан госбезопасности С.А. Кричман. Михаил
Иванович быстро «раскололся» и подписал все наговоры на себя. 14 января 1938 г.
М.И. Пучков в ходе 15-минутного судебного заседания был осуждён и приговорён к
расстрелу.
23 июля был арестован Владимир
Ефимович Цифринович – один из отцов светской калийной промышленности, первый
управляющий Всесоюзного калийного треста, кавалер ордена Ленина. Подписывая
наветы на себя он также признавался в том, что осуществлял повстанческую
деятельность. Террорист и диверсант, он поручал заведующим складами накапливать
взрывчатку, которая использовалась для проходки шахт. Зав. складом Скобловский
успел создать запас взрывчатки из 2 тыс. кг, и припасти к ней несколько тысяч
метров бигфордового шнура. На самом деле запаса никто не делал, расходуемую промышленную
взрывчатку попросту не ставили на учёт. Ещё более фантастическим кажется
обвинение Владимира Ефимовича в шпионаже. В присутствии иностранных
специалистов на Соликамском калийном комбинате следователи НКВД и ГБ увидели
руку иностранной разведки. Австрийский подданный Штокмар Эрнст Карлович,
который позволял себе в личных разговорах вольно говорить о советской власти и
порядках немедленно был изобличен чекистами как шпион германского рейхсвера
находящийся в глубоко законспирированном положении. Чтобы сбить контрразведку
со следа немецкий шпион Штокмар пользовался только австрийским паспортом.
Именно Штокмар через В.Е.Цифриновича давал указания повстанцам, а также служил
связью Уральского штаба восстания с немецкими фабрикантами. В качестве
заграничного спонсора пятой колонны в подставных признаниях выступил Август Дин
- генеральный директор Германского калийного синдиката, приезжавший в 1936 г. в
Соликамск. Немец будто бы остался очень доволен диверсионной работой
повстанцев, и даже передал им 200 тыс. руб. Эти финансы через В.Е.Цифриновича
попали к А.П.Павловскому, а тот сразу же направил их И.Д. Кабакову, который
равномерно распределил суммы транша по окружным штабам восстания. Иностранное
участие было от начала и до конца выдумкой следователей, которые не позаботились
собрать ни одной вещественной улики. Допрашивать иностранных подданных НКВД не
могло, они находились вне советской юрисдикции. Недоумевающего австрийского
специалиста депортировали. 4 января 1938 г. по постановлению Особого Совещания
при НКВД СССР Штокмар был выслан за пределы Советского Союза за свою
шпионско-диверсионную деятельность. 1 января 1938 г. В.Е. Цифринович был
осуждён и приговорён к расстрелу.
26 сентября 1937 г. был арестован
54-летний преподаватель технических дисциплин Березниковского
химико-технологического техникума Александр Афанасьевич Изместьев. На допросе
он показал, что был завербован в уральскую военно-фашистскую организацию белых
офицеров под названием «Российский общевоинский союз». По заданию некоего немца
Эйтнера Александр Афанасьевич создал в Березниках филиал этой организации и
лично завербовал в него 12 человек, включая Рюмина, Белозерского и др.
Большинству «белых офицеров» было за
50 лет, им не повезло помнить царские времена и сравнивать их с советскими. 21
ноября 1937 г. А.А. Изместьев был расстрелян.
5 февраля 1937 г. был арестован
редактор районной газеты «Ударник» Григорий Лаврентьевич Грабовский. Редактору
поставили в вину, что он используя своё положение редактора протаскивал в
печать троцкистские установки, путём искажения текстов статей. Он же
присутствовал на вечеринках, где Л.А. Штангеев (бухгалтер газеты «Ударник») и
др. работники за выпивкой высказывали антисоветские измышления. «За слова» Л.А.
Штангеев получил 6 лет лишения свободы. Г.Л. Грабовский 14 января 1938 г. был
расстрелян. Суд не принял его оправданий о том, что текст газеты искажался по
вине технических работников редакции. Редактор отдал жизнь за опечатки.
Враги были «выявлены» не только в
городской, но и в сельской местности. Из-за того что в районе было «плохо проведено раскулачивание» ячейки
повстанцев создавались при Камско-Берёзовской МТС (директор Терехов Иван
Васильевич арестован 24 сентября 1937 г., расстрелян 30 ноября того же года,
имущество конфисковано); при Половодовской МТС (директор Тарасов Михаил
Васильевич арестован 1 октября 1937 г., расстрелян 19 января 1938 г., имущество
конфисковано); при Усольской МТС (директор Злобин Иосиф Евстигнеевич
арестован 4 августа 1937 г., 15 января
1938 г. расстрелян, имущество конфисковано). За начальством МТС потянулась цепь
арестов их помощников, председателей колхозов Ворошиловского района, их
подчинённых. Над начальством МТС, по мнению НКВД, стоял бывший секретарь
Березниковского райкома партии Ваган Пирумович Шахгильдян (на момент ареста
начальник Свердловской железной дороги им. Кагановича). Ваган Пирумович был
выпускником московского коммунистического университета им. Я.М. Свердлова, получил
орден Ленина «за выдающиеся заслуги по организации партийно-массовой работы на
строительстве БХК». Помимо трудовых заслуг, этот человек имел огромный
авторитет и множество связей в Москве, однако ему ничего из этого не помогло.
11 августа 1937 г. он был арестован, 10 мая 1938 г. расстрелян. Кроме Вагана
Пирумовича 21 июля 1937 г. был арестован Николай Дмитриевич Бусыгин –
председатель Ворошиловского районного исполкома. На следствии он «признался»,
что занимался вербовочной деятельностью и создавал ячейки повстанцев при
сельсоветах и колхозах района. По сигналу о восстании он должен был оповестить
всех «кулаков» района. Он же якобы осуществлял координацию действий повстанцев села с повстанцами г. Березники.
30 ноября 1937 г. Николай Дмитриевич был расстрелян, его имущество было
конфисковано.
Также НКВД сумело «вывести на чистую воду» диверсантов
замышлявших бактериологическую войну в Ворошиловском районе. 10 июня 1937 г.
был арестован Иван Васильевич Рудаков – заведующий районным земельным отделом,
который «вредительски планировал
комплектование и строительство животноводческих ферм в Ворошиловском районе».
9 октября 1937 г. были арестованы Фролов Анатолий Ефимович и Семён Акимович
Овчинников, соответственно заведующий сектором животноводства при Ворошиловском
райисполкоме, который «уничтожал
вверенный ему скот и провоцировал колхозников на недоверие к советской власти»,
и ветеринарный фельдшер, который «злонамеренно
заражал скот чумой и бруцеллёзом». Снабжал заразой Овчинникова Каратун
Николай Львович – лаборант санитарно-бактериологической лаборатории
клинического отделения Чуртанской больницы, он был арестован 17 сентября 1937
г. 9 октября 1937 г. был арестован председатель Ощепкинского колхоза
«Заря» Попков Семён Васильевич, который
«срывал заготовку кормов для скота».
Следователи подсчитали, что в результате подрывной деятельности врагов
Ворошиловский район лишился 1300 голов скота. Вспышки болезней уменьшавших
поголовье скота действительно имели место быть. В 1936 г. Ворошиловский район
поразила эпидемия чумы среди свиней, вспышки болезни фиксировались в 118 точках
района, однако эксперты объясняли распространение поветрия исключительно
отсутствием в районе квалифицированных ветеринарных работников. Руководители
района попросту не занимались комплектованием штата ветклиник и как следствие
активной борьбы с чумой не велось. В Соликамском совхозе и на конном дворе
Союзкалия с 1932 г. среди лошадей распространился менингит, однако он был
завезён по недосмотру с партией животных из Красноуфимска. По этой же причине в
Соликамском и Усольском совхозах стал свирепствовать бруцеллёз – им были
заражены Володинское и Белкинское стада крупного рогатого скота. Все фигуранты «бактериологического»
дела были приговорены к расстрелу, несмотря на то, что никаких вещественных
доказательств подкрепляющих «признания» подследственных собрано не было. НКВД
даже не занялось экспертизой больничной санбаклаборатории на возможность
создания в ней вирусных штаммов.
До жителей Березников информация
о «действиях врагов» доходила в сильно искажённом виде. Собранные на митингах
рабочие и служащие не посвящались во все детали следствия, им давали лишь
заключения НКВД и ГБ о деятельности «контрреволюционеров и вредителей»,
превознося подвиги силовиков по их изобличению. В фондах музея сохранилась
резолюция принятая на митинге сотрудников Управления БХК 29 ноября 1937 г. Она
выражает крайнее возмущение работников управления действиями повстанцев. В
отношении фигурантов бактериологической войны говориться: «Эти бандиты, политические ренегаты, диверсанты, уголовные преступники
в своей преступной деятельности дошли до самой гнусной низости в своих коварных
методах борьбы с трудящимися, путём распространения заразы среди животных и
искусственного создания бескормицы в колхозах, приведших к падежу десятков
тысяч голов скота [реальная цифра потерь многократно преувеличена], преследующих цель ослабления мощи нашего
государства и создания недовольства колхозного крестьянства нашего района
советской властью. Теперь, когда заклятые враги благодаря верному стражу и
карающему мечу революции – органам НКВД, предстали перед судом. Мы просим
советский суд с непримиримой беспощадностью судить врагов народа, первых
предателей, применив к ним единственное наказание, которое они заслужили –
расстрел. Собакам – собачья смерть». Текст подобных резолюции обычно
сочинялся заранее, рядовым работникам для иллюстрации солидарности масс с
действиями НКВД и ГБ нужно было лишь подписать их в добровольном или
добровольно-принудительном порядке.
На данный момент сложно говорить
о конкретной цифре березниковцев и жителей района пострадавших от политических
репрессий 1930-х гг. В деле по «Уральскому штабу восстания» фигурировали
десятки, сотни человек. Каждый из представленных начальников, руководителей и директоров
автоматически тянул за собой цепь арестов заместителей, помощников,
подчинённых. При этом следствие никоим образом не интересовалось сбором
доказательной базы, поставив «разоблачение
врагов» на поток. 1 августа 1938 г. начальник Соликамского РО НКВД Мочалов
писал начальнику УНКВД по Свердловской области М.П. Викторову об использовании
«упрощенных» методов ведения следствия и «отработки» арестованных в
Ворошиловском районе «Для отработки
арестованных и оформления следствия был создан штаб оперработников, которые
были разбиты на две группы: на группу следователей по составлению протоколов
допросов и на группу так называемых колунов, отбиравших заявления от
арестованных с признаниями о причастности их к контрреволюционной шпионской
деятельности. На отработку арестованных из УНКВД давались крайне ограниченные
сроки – 3-5 дней на 400 человек»… «в
сентябре-октябре 1937 г. в Березники приехала бригада, возглавляемая бывшим
заместителем начальника УНКВД Дашевским. Эта бригада показала пример упрощения
следствия своеобразными методами отработки арестованных и составления
протоколов допросов. Своеобразие в упрощении следствия заключалась в том, что
главным и основным считалось наличие отобранных заявлений с признанием
арестованных о причастности к контрреволюционной деятельности с последующим
составлением протоколов допросов в отсутствие арестованного. Этой же бригадой,
лично Дашевским был разработан образец протокола допроса в двух видах: один из
них – для рядовых участников и второй – для руководителей. По этим стандартным
образцам предлагалось составлять протоколы допросов. Такое «упрощение» (по
существу преступное) в следствии по технике его оформления и методам отработки
арестованных было превращено в вымышленные сочинения протоколов допросов, не
давших возможности уличить врага действительными фактами его к/р шпионской
деятельности. При составлении протоколов было обязательным для каждого
арестованного диверсия, террор и т.п. Исходя из такого обязательного положения,
следователь старался как больше подбирать вымышленных фактов диверсии и
террора, в силу чего записывалось в протоколы, кто чего придумает»…«Протоколы,
заранее написанные, подписывались путем вызова арестованных группами по 20-30
человек за общим столом в сопровождении игры на патефоне. Кто отказывался
подписывать протоколы, тот подвергался карцеру, а иногда и неоднократно, пока
не подпишет протокол».
P.S. Сотрудники УНКВД Свердловской
области проводившие следствие по делам березниковских глав и директоров - Д.М.
Дмитриев, Я.Ш. Дашевский, С.А. Кричман, М.Б. Ерман были репрессированы в
1938-1939 гг. как «активные участники
антисоветской террористической и шпионской организации в системе НКВД». Фигуранты
дела «Уральского штаба восстания» были посмертно реабилитированы.
|